Младший урядник Туган Дышеков, из кабардинцев, 1893 года рождения, холост, грамотен, зачислен в Кабардинский конный полк 31 августа 1914 года, в 3-ю сотню. Награжден Георгиевским крестом 4-й степени и медалью «За храбрость». Был в походах и делах против австро-германцев в 1914-1917 годах. Выполняя сложные разведки в горах, всегда выказывал мужество, храбрость и полное хладнокровие. Неоднократно пробирался в занятые противником деревни для выяснения сил, а также пробирался глубоко в тыл неприятеля для полного освещения обстановки.
Эту чудом сохранившуюся выписку я привел неслучайно. С ней прошел у сердца на груди всю Великую Отечественную войну племянник указанного Тугана Дышекова Амций Дышеков… И смею утверждать, что подобные документы носили особой многие уроженцы Кабардино-Балкарии.
О Кавказской (Дикой) дивизии и Кабардинском (№ 1) полку долгие десятилетия официальная советская пропаганда писала в извращенном виде. Сейчас доказано: дивизия и полк были коллективом, где ковались патриотизм и отвага, дружба и интернационализм.
Хорошо знаю, что дмитровчане детально представляют роль 71-й морской стрелковой бригады во время боев в их районе.
31-летний Амций Дышеков попал в 71-ю морскую явно «незаконно». Дело не только в том, что он никогда не видел моря: в морских стрелковых бригадах (в отличие от бригад морской пехоты) число моряков не превышало 30-60 процентов; но даже не умел плавать, поскольку родился и вырос в селении, которое находится в 20 километрах от Терека и до сих пор страдает от безводья. Но при формировании бригады в Новосибирской области (в основном из моряков Тихоокеанского флота и Амурской флотилии) на вопрос комбрига об умении плавать бойко ответил: «Из Терского района», — на что полковник удовлетворенно кивнул головой.
События развивались молниеносно, их подталкивало критическое положение на фронте. 22 ноября «моряки» на митинге в Сибири клялись в верности Родине и традициям моряков — тихоокеанцев, а 27-го уже были под Москвой.
Вспоминая свое состояние в те дни, Амций признавался, что никогда за свою жизнь (ни прежде, ни потом) не испытывал такого страха, как на рассвете 1 декабря 1941 года, когда бригада переправлялась через канал. Всю ночь глаз не сомкнул, все представлялось, как расходится под ним зыбкий лед и его поглощает черная водная пучина. Но потом взял себя в руки, вспомнив старинную кабардинскую пословицу, гласящую, что неудачника и на верблюде собака укусит.
И когда роты повели атаки на Ольгово, то в многоголосом хоре, кричащем традиционное флотское: «Полундра!», — довольно отчетливо слышалось «Зыщихум!», что по кабардински означает «Берегись!..»
Немногие читатели знают, что до войны было «намертво» запрещено всякое упоминание о дореволюционных («царских») наградах, а за их хранение можно было и поплатиться. С началом войны было сделано «послабление», а через некоторое время даже разрешили носить Георгиевские кресты и медали. И когда бригада втянулась в бои за Яхрому, Амций осмелился подойти к комиссару: «Разрешите к фрицам в тыл сходить…» Не будем скрывать, что «индивидуалыцина» тогда не поощрялась. В самом начале войны в плен угодили миллионы красноармейцев, были и такие, что сдавались добровольно. И вполне понятно, что всякое предложение об «индивидуальных» действиях, тем более связанных с проникновением во вражеский тыл, вызывало настороженность. Вот тогда Амций и достал заветную реликвию, с которой мы начали рассказ.
Комиссар задумался: в царской армии такие действия поощрялись, за них награждали, а мы…
Это была первая вылазка Дышекова во вражеский тыл (за войну их будет около двух десятков). Еще не было опыта и уверенности и не довелось ему заполучить «языка», о чем он думал, пробираясь через немецкие боевые порядки. Но напрасным поиск не был. 7 декабря, когда 71-я, помогая 30-й стрелковой бригаде ворваться в Яхрому, напрягала все силы, чтобы отбросить немцев, вышел Амций на вражеский пулемет, загородивший дорогу атакующей роте. Подобраться к нему на бросок гранаты Амцию ничего не стоило. Он с юных лет охотился и в глубоких снегах отрогов невысокого Терского хребта подползал к любой, даже самой чуткой и «глазастой» дичи.
Выдернув «фитиль» из могучей килограммовой «толкушки» (так на фронте именовали противотанковую гранату), Амций протрубил могучим басом:
— Зыщихум! Полундра! Пулемет с расчетом смело. Но «приглушило» и самого метальщика: не знал еще Амций, что человек, бросающий ДПГД, подвергается и сам большой опасности, ведь ее ударная волна пробивает толстую броню. Контуженного, его отправили в Москву.
Выписался из госпиталя Амций в феврале 1942 года, знал, что бригада 5 января стала гвардейской, и рвался в нее, зная о приказе Сталина: гвардейцев после госпиталя направлять в свои части. Но она в это время рейдировала по вражеским тылам и находилась в критической ситуации. Пришлось идти в другую часть.
* * *
Все это написал я сегодня, придя с похорон ветерана войны и труда Дышекова Амция Хакяшевича. Он умер на 87 году жизни.
В. Рязанов, ветеран войны, член Союза журналистов России, г. Терек.
