Вот и кончился день. Отгорел зарей за каналом. Последний для него в этом, ставшем родным, городе.
Сумерки быстро поглотили все вокруг: сады и дома, неширокую улицу и толстенные тополя. Холод и темнота. И только в двух окнах ярко горит свет. Жарко натоплена печь, и хотя стол накрыт, но хозяйка — Серафима Петровна — в движении. Не забыть бы еще чего. Она знает, каких трудов стоила жаренная на богатстве военного времени маргусалине картошка, награда за работу на трудовом фронте, и селедка, купленная по случаю.
Где-то далеко на западе идет война, а здесь, на Пушкинской улице Дмитрова, люди садятся за стол. Они провожают на эту войну русского Виктора Елисеева и кубинца Энрике Вилара. Бой с фашизмом — общий для всех.
Энрике сидит напротив окна, быть может, старается представить, что там ждет его впереди.
Но вот хозяйская дочь Люся садится к фисгармонии. Что сыграть? Конечно, «Катюшу», «Огонек». Заявок много. Песни, танцы…
Вечер в разгаре.
Это для них, офицеров — постояльцев, хозяйка устроила праздник.
Энрике присел к Серафиме Петровне, прижался к ней.
Если буду жив, то к первой, к кому приеду, это к вам. Вы — моя вторая, русская мама.
Куда же ты собрался на войну, ты ведь совсем маленький. Виларчик!
Я советский офицер и в армию пошел добровольцем.
Она, не выговаривавшая непривычное имя, ласково распорядилась его фамилией. За несколько месяцев она полюбила его. » У всех есть матери, а у него нет», — рассуждала Серафима Петровна.
… На дворе — ноябрь сорок четвертого года. Быть может, скоро и войне конец…
Можно? — в дверях квартиры Щербаковых стояли два молоденьких офицера.
Об условиях договорились быстро: время трудное, поэтому от постояльцев требуется одно: дрова. И ничего более.
Мальчики стали как бы членами нашей семьи. — рассказывает Серафима Петровна, — Виларчик принес все свое имущество: подушку, с которой не расставался никогда — подарок матери. А когда уезжал на фронт, оставил ее. Сказал: «Помните меня».
Они приходили вечерами. Энрике подсаживался к печке и помогал растапливать ее. Трещали сучья, рвался в трубу огонь, а он напевал свои песни на незнакомом языке. А потом замолкал и надолго задумывался.
Он, бывало, сядет так, а я: «Виларчик. сынок, что-нибудь случилось?» А он встрепенется и опять запоет…
Утром они ушли в холодную темень.
Я поцеловала его в щеку, — вспоминает Серафима Петровна. — Но одно забыла спросить: где его мама.
В феврале почтальон доставил Щербаковым первое и последнее письмо с фронта.
”21.1.1945. Вот уже два месяца мы с Виктором уехали от вас. К сожалению, мы с ним не попали вместе в один полк. Я вам не писал, так как не было времени. Сейчас мы гоним немцев и прочую шваль по Восточной Пруссии. Хочу одно сказать, что ничего особенного здесь нет, только надо больше храбрости и инициативы, и тогда всегда будешь победителем. Ну, друзья, простите, что мало пишу. Скоро в бой. Привет Серафиме Петровне. Ваш друг Вилар Энрике».
Она радовалась, читая эти строки. Жив! Помнит ее маленький Виларчик. Радовалась Серафима Петровна и не знала, что 30 января в ночном бою за польскую деревню Ксенжно (Фюрстенау) погиб командир стрелкового взвода младший лейтенант Энрике Вилар…
Портрет черноволосого офицера Красной Армии на страницах советских газет и кубинских издании по-прежнему стоит в ее комнате. Серафима Петровна долгое время считала своего квартиранта испанцем, да и сам он охотно рассказывал о Мадриде и Барселоне. Кто же он?
Об Энрике Виларе известно не столь уж много. Энрике родился в юроде Мансанилсо на Кубе. Отец. Сесар Вилар, каменщик по профессии — известный революционер. О нем часто и с гордостью звучали слова в комнатах на Пушкинской улице. Семья очень хотела дать образование шестилетнему сыну, и в 1932 году он приезжает в СССР. Живет и учится в Ивановском интердетдоме имени Е.Д.Стасовой, перед войной работает на одном из московских заводов, вступает в комсомол.
Боевой призыв тридцатых годов «Но пасаран!» звал к действию. В апреле 1942 года в неполные семнадцать добровольно идет в Красную армию. Заканчивает школу отличных стрелков снайперской подготовки, награжден нагрудным знаком «Отличник РККА». В июне 1943 года направлен на учебу в Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного совета РСФСР, почетным курсантом которого был В.И.Ленин. В ноябре 1944 года после нескольких рапортов направлен в распоряжение штаба 2-го Белорусского фронта. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 февраля 1983 года, в котором ему исполнилось бы шестьдесят, награжден орденом Отечественной войны 1 степени. В день гибели Энрику Вилару не было и двадцати.
А его русской матери 82 года. Прожита большая и трудная жизнь, полная забот и тревог…
Последний бой. Польша. Конец января сорок пятого… До Победы — считанные шаги.
Ох, как яростно огрызался враг! Как зверь, загнанный в угол и понимающий, что пришел его последний миг. Минометы, пулеметы обрушивали фашисты на наступающих советских воинов. Все, чем владели… Однако только не имели — возможности вырваться из цепкого окружения. И — бессильно в ярости — просто зверели. Сплошной линией фронта тут не было, гитлеровцы захватывали отдельные населенные пункты, но успехи эти носили локальный характер.
Догорела заря, и снова опустились сумерки. Небольшой морозец. Тихо падающий снег, старающийся укрыть следы недавних боев.
Его обнаружили через день, 31 января, после ожесточенного боя. С пистолетом, зажатым в руке. Кубинец Энрике Вилар поднял своих товарищей в эту атаку. Против двух пулеметов, разящий в упор. Отвлекая внимание, они приняли неожиданный удар на себя и пали все в неравном бою: за Советский Союз, за Польшу, Германию. За Кубу.
На окраине города Бранева есть воинское кладбище. Здесь, среди многих русских солдат, покоится прах и Энрике Вилара.
А дома, на Пушкинской улице, все по-старому. И так же помнят здесь молоденького офицера Энрике Вилара.
А в Гаване живет его мать, Каридад Фигередо.
«Как было бы хорошо, если бы эти две женщины встретились!» Эти слова из давнего газетного очерка уже устарели. Встретились! И вместе посидели в комнате своего сына, и вместе оплакали его.
Две матери…
Н.Федоров.
