Поздно вечером 28 ноября по занесенной снегом дороге я с трудом добрался до Москвы и направился к Генеральному штабу. Меня сразу привели к начальнику штаба Маршалу Советского Союза Б.М. Шапошникову. Он подвел меня к одной из карт, лежавших на столе, и ознакомил с обстановкой на Западном фронте.
генерал-полковник запаса, начальник штаба 20-й армии Л.М. Сандалов.
— Немецко-фашистское командование стремится любой ценой захватить Москву. Сегодня противнику удалось овладеть Яхромой и мостом через канал Москва- Волга. Уже несколько дней идут ожесточенные бои у Крюкова, в районе Истры и Наро-Фоминска. Самое опасное положение, как вы видите, создалось на правом крыле Западного фронта. Чтобы отразить нависшую угрозу Москве с северо-запада, Ставка вводит завтра две новые армии. В районе Яхромы 1-ю Ударную армию, а южнее ее, за рубежом Белый Раст-Крюково, 20-ю армию. Так вот, начальником штаба 20-й армии вы и назначаетесь.
— А кто назначен командующим армией? -спросил я.
— Недавно вышедший из окружения один из командармов Юго-Западного фронта, генерал Власов, — ответил Шапошников. — Но учтите, что сейчас он болен. В ближайшее время вам придется обходиться без него. Напутствие мое вам такое: быстрее сформировать армейское управление и развернуть армию. Ни шагу назад и готовиться к наступлению.
Шапошников Борис Михайлович.
Как только стало светать, я поехал в штаб армии, в Химки. Штаб помещался в нескольких квартирах многоэтажного нового дома, одиноко стоявшего на Ленинградском шоссе.
Несколько раньше ко мне из Москвы приехали комиссар автобронетанковых войск дивизионный комиссар П.Н. Куликов и начальник ЦЦКА бригадный комиссар С.И. Паша. Первый — на должность члена Военного совета армии, второй- на должность начальника политотдела. Представил сотрудников штаба начальник оперативного отдела комбриг Б.С. Антропов, формировавший штаб армии. Высокого роста, солидный, интеллигентного вида командир, бывший до войны начальником кафедры Военно-инженерной академии, он быстро освоился с новой работой.
О ходе развертывания армии Антропов доложил так: войскам армии приказано выйти на рубеж Рогачевского шоссе от Черной до Хлебникова и далее вдоль реки Клязьмы до деревни Черкизово у Ленинградского шоссе. Вчера вечером на правофланговый участок вышла 64-я морская стрелковая бригада. В районе Лобни сосредотачиваются части 35-й стрелковой бригады, а в районе Хлебникова — части 331 стрелковой дивизии. В Хлебникове находятся два армейских танковых батальона. Рубеж от Хлебникова до Сходни занимает группа полковника А.И. Лизюкова в составе двух стрелковых бригад. Здесь, в Химках, после разгрузки начала сосредотачиваться 352 стрелковая дивизия. Прикрывает развертывание армии на рубеже Белый Раст-Озерецкое-Ржавки (на Ленинградском шоссе) части групп генералов Ф.Д. Захарова и Ф.Т. Ремизова. Нашим соединениям приказано выдвинуть передовые части к этому рубежу.
Пока связи с войсками не было, мы с П,Н. Куликовым решили ехать туда сами и знакомиться с обстановкой на месте. Перед самым отъездом к нам подошел командир 352 стрелковой дивизии полковник Ю.М. Прокофьев. Он доложил о ходе сосредоточения дивизии, прибывшей из Татарии.
Мы пробрались на Дмитровское шоссе, а оттуда — в Марфино, в штаб 64-й морской стрелковой бригады. Эта бригада состояла из моряков Тихоокеанского флота, прибывших на защиту столицы. Народ в бригаде был рослый, бравый. Однако командование бригады достаточных знаний для руководства боем на суше не имело. Как строить оборону, как готовить части к наступлению, оно представляло себе смутно. Необходимо было как можно скорее поставить во главе бригады опытного пехотного командира.
От моряков мы поехали в 35-ю стрелковую бригаду. Командира бригады полковника Будыхина П.К. мы встретили у Лобни. Вышедшими сюда передовыми частями он организовывал противотанковую оборону на Рогачевском шоссе перед полотном Савеловской железной дороги. Для поддержки бригады мы обещали ему выслать на станцию Лобня бронепоезд.
Из Лобни мы с трудом пробрались по занесенной снегом дороге в Хлебниково. Здесь находился командир 331 стрелковой дивизии генерал-майор С.В. Король со своим штабом. Его дивизия, переброшенная с Дальнего Востока, состояла из сибиряков. Пока еще прибыл только один стрелковый полк. Хорошо одетые и отлично вооруженные подразделения этого полка производили внушительное впечатление.
В свой штаб возвратились мы с наступлением темноты и тотчас доложили в штаб фронта и в Генеральный штаб о ходе развертывания армии. С 30 ноября 20-я армия вошла в строй армий Западного фронта.
Но спокойно развернуться на своем рубеже нам не удалось. Стремясь во что бы то ни стало прорваться к Москве, командование немецко- фашистской труппы армий «Центр» ввело в бой новые резервы. Утром 1 декабря 3 танковая группа противника нанесла сильный удар по поредевшим частям группы Ф.Д. Захарова, смяла их и устремилась вдоль Рогачевского шоссе к Москве. На стыке 1-й Ударной и 20-й армий создалось угрожающее положение. Танковые части противника овладели Белым Растом, Озерецким, Красной Поляной и вышли у станции Лобня и севернее к полотну Савеловской железной дороги.
Появление танковых частей противника перед развертывающимися частями 20-й армии оказалось для нас совершенно неожиданным. Однако встреча с нашими войсками была неожиданной и для противника. По показаниям пленных, его командование рассчитывало беспрепятственно захватить переправы через канал Москва-Волга в районе Хлебникова. И вдруг его передовые части столкнулись с новым сплошным фронтом наших войск, встретивших врага плотным артиллерийским огнем, а в районе Лобни танковыми контратаками. Продвижение немецко-фашистских войск приостановилось. Тем не менее противнику удалось здесь подойти к Москве на расстоянии около 25 километров. Много неприятных, но справедливых упреков я вынужден был услышать в тот день от руководителей Генерального штаба и штаба фронта.
В грозной, критической обстановке на северо- западных подступах к столице командование Западного фронта умело организовало и сочетало отражение ударов и подготовку войск к контрнаступлению. 1-й Ударной и 20-й армиям было приказано 2 декабря нанести контрудары и разбить наступающие войска противника. Для обеспечения стыка армий начальник артиллерии Западного фронта генерал- майор И.П. Камера создал из специально выделенной артиллерии противотанковый рубеж. Правофланговые войска 20-й армии были усилены двумя танковыми бригадами. Командовать 64-й морской бригадой был назначен полковник И.М. Чистяков — опытный, волевой командир.
В ночь на 2 декабря командование 20-й армии, начальники родов войск и большая часть сотрудников штаба и политотдела выехала в войска для организации контрудара. Возле командного пункта генерала С.В. Короля в селе Лобня был развернут армейский наблюдательный пункт. Все наше внимание в тот день было приковано к Красной Поляне. Но во второй половине дня противник усилил свой нажим вдоль Ленинградского шоссе и оттеснил правофланговые войска 16-й армии. На оборону Ленинградского шоссе 20-я армия поставила полк из дивизии Ю.М. Прокофьева. Намеченное перемещение штаба армии из Химок в район Хлебникова пришлось пока отменить.
Контратаки войск 1-й Ударной и 20-й армий продолжались с нарастающей силой вплоть до 5 декабря. Из-за того, что к моменту вражеского наступления обе армии сосредоточились не полностью, наши территориальные успехи были невелики. Но зато вражеские дивизии понесли такой урон, что принуждены были перейти к обороне.
4 декабря 20-я армия закончила сосредоточение и готовилась к наступлению. Директивой командующего фронтом 1-й Ударной армии, нацеленной на Клин, и 20-й армии — на Солнечногорск, было приказано начать наступление 6 декабря.
В ночь с 5 на 6 декабря части заняли исходное положение. Я зашел в одно из подразделений 35-й стрелковой бригады. Бойцы с большим вниманием слушали торжественные слова воззвания Военного совета фронта, которое читал комиссар батальона. Оно заканчивалось словами: «Подступы к Москве должны стать и будут могилой для немецких полчищ! Ни шагу назад — таков приказ Родины. Истребим фашистских разбойников, всех до одного! Не дадим им житья на нашей земле!”
Ночью перед наступлением армейский НП в селе Лобня превратился в командный пункт. Сюда с докладами съезжались начальники родов войск и командиры штаба. Надо признаться, что нервничали в ту ночь все. Ведь до тех пор нам приходилось только отступать, обороняться или, в лучшем случае, наносить контрудары. К тому же противник в те дни широко распространил слух о подходе новых войск для возобновления наступления, о подвозе в Красную Поляну большой мощности пушки для обстрела Москвы. По хвастливым уверениям немецко-фашистского командования, из этого самого близкого к Москве захваченного ими пункта якобы хорошо была видна в бинокль русская столица.
Утром 6 декабря термометр показывал свыше 20 градусов мороза. Одевшись в летный меховой комбинезон, я вместе с П.Н. Куликовым пробрался на дивизионный НП генерала С.В. Короля, оборудованный под крышей сарая на окраине селения.
После короткой артподготовки войска армии перешли в наступление. Основной удар наносился на Красную Поляну. В ожесточенных боях, продолжавшихся весь день, части дивизии С.В. Короля и бригады полковника А.И. Гриценко, поддержанные армейской артиллерией и фронтовой авиацией, продвинулись к восточной и юго-восточной окраинам Красной Поляны. Две правофланговые бригады армии, преодолевая сопротивление противника, продвинулись за день от 2 до 3 километров. Успех небольшой, но все же успех. Сказывалось отсутствие опыта в наступательных боях. Да и артиллерии было немало.
На другой день на поддержку войск 20-й армии, помимо армейских и фронтовых средств, было привлечено свыше 100 орудий из Московской зоны обороны и авиация из резерва Верховного Главнокомандования .
Весь день 7 декабря в Красной Поляне шли кровопролитные бои, не раз доходившие до рукопашных схваток. За восемь дней оккупации противник превратил поселок в сильный укрепленный пункт. Засевшие в домах автоматчики совместно со стрелявшими из-за домов танками преграждали путь нашей пехоте. Дом за домом, строение за строением отвоевали наши войска у врага. Части бригады А.И. Гриценко в тот день овладели юго-западной окраиной Красной Поляны.
К утру 8 декабря разбитые части противника были вышвырнуты из поселка и стали отступать на запад. Свыше 30 танков и броневиков, много орудий и минометов оставил враг в районе Красной Поляны. Среди наших трофеев оказалась и привезенная накануне пушка калибра свыше 200 миллиметров, из которой гитлеровцы рассчитывали обстреливать Москву.
Красная Поляна на карте 1942 года.
Из морской бригады приехал оживленный, веселый член Военного совета П.Н. Куликов. Оказывается, на рассвете полковник Чистяков посадил морскую пехоту на танки. Утром танковая бригада с десантом пехоты, сопровождаемая артиллерийским огнем, неожиданно для противника атаковала и прорвала его оборону. Вслед за танками в атаку бросилась вся морская бригада. А снег глубокий, больше полуметра. Но герои-моряки сбросили с себя шинели и, несмотря на сильный мороз, в одних бушлатах с криком «Ура!” ринулись на штурм Белого Раста. Дерзкая атака увенчалась успехом. Большая часть сил врага в Белом Расте была уничтожена, а остальные обратились в бегство. На поле боя осталось 17 вражеских танков и 6 бронемашин. Части бригады устремились на Никольское, штаб бригады перешел в Белый Раст.
Через несколько минут мне позвонил по телефону полковник П.К. Будыхин и доложил: 35-я стрелковая бригада с 31-й танковой бригадой полковника Кравченко ударами с фронта и тыла овладели селом Озерецким и перешли к преследованию врага.
В середине дня войска армии продвинулись на 4- 6 километров. Генерал Король стал перемещать КП дивизии в Красную Поляну, а мы возвратились в штаб армии и доложили командованию фронта об успехах войск армии. Оказалось, что к тому времени 1-я Ударная армия овладела Яхромой, а правофланговые войска 16-й армии вели уличные бои в Крюкове.
Вечером меня вызвал к телефону Б.М. Шапошников. Выслушав доклад об обстановке, он спросил:
— Правда ли, что в Красной Поляне сдалось в плен сразу 11 немцев?
После моего утвердительного ответа он как бы про себя заметил:
— Начали сдаваться в плен группами… Раньше этого не было…
Л.М. Сандалов.
